Звездный час  - Николай Эдельман

Зинаида кое-как убедила ее, что надо собираться. Пока Лиза, с трудом взяв себя в руки, пудрилась и причесывалась, выяснилось, что сопровождать ее будет уже знакомый ей Юра Бобринский, внебрачный сын Барсова, получивший фамилию от крестного, князя Бобринского. Зинаида объяснила, что отец взял его к себе на корабль проходить практику, хотя, конечно, все тщательно прикидывались, что знать не знают ни о каких родственных связях между юным гардемарином и командиром крейсера.

В углу гостиной угрюмо бормотало радио: «…Подверглись бомбардировке Киев, Минск, Севастополь, Одесса… Решительный отпор противнику оказал гарнизон Брест-Литовской крепости… Наши моторизованные части ведут наступление на Перемышль…» При появлении Лизы юный Бобринский, всем своим видом выражая готовность сдувать со своей будущей подопечной пылинки, трепетно прикоснулся к ее руке губами и спросил ломающимся баском:

– Вы готовы? Командир велел быть в Севастополе к десяти, – и, не в силах больше выдерживать деловой тон, пылко воскликнул: – Елизавета Дмитриевна, то, как с вами поступили, – это подлость! Подлость! Я это скажу любому и готов отвечать за свои слова!

– Спасибо, Юра, – чуть слышно ответила Лиза, у которой заныло в груди, едва она вспомнила, что ее разыскивают как предательницу. Да еще известия о войне… Пожалуй, лучше было бы вовсе не просыпаться! – А как мои родные? – спросила она. – О них что-нибудь известно?

Находившийся тут же Холмский сообщил:

– Все живы и здоровы. Вашего дядю нашли. Все они сейчас у Папахина. Короче, за ними есть кому присмотреть, можете ехать спокойно!

– Нет-нет! – моментально отрезала Лиза. – Все отменяется, я не еду!

– Да что же это такое! – изумился Холмский. – Вы меня своим упрямством с ума сведете!

– Я знаю, что все это значит! – заявила Лиза. – Их держат в заложниках! И если их отпустят, когда я прибуду в Особое отделение, – что ж, я готова сдаться!

– Елизавета Дмитриевна, да не валяйте же вы дурака! – устало сказал Холмский. – Если вас расстреляют как шпионку, станет ваш дядя делать новую бомбу для палачей его любимой племянницы? Не знаю, как он, а я бы не стал. Никто ваших родственников и пальцем не тронет, я вам гарантирую – особенно после того, как узнают, что вы уже вне пределов досягаемости!

– А что же немцы? – спросила Лиза, цепляясь за последнюю отговорку. – Вдруг мы нарвемся на засаду?

– Дорога свободна. Немцы расточились кто куда. Частью в горы ушли, частью сдались, некоторым удалось улететь с мыса Херсонес. Максимум, что вам грозит, – наши же патрули.

– Елизавета Дмитриевна, – торжественно заявил Юра. – Командир велел мне беречь вас как зеницу ока! Будьте уверены, я не позволю никому и пальцем до вас дотронуться!

– Да уж, молодой человек, это вам по силам! – усмехнулся Холмский. – Здорово деретесь, я полночи провел с пузырем для льда…

– Видите, Лизонька, в какие надежные руки я вас вверяю! – сказала Зинаида. – Что ж, присядем на дорожку, и с Богом!

Лизу ничто здесь не удерживало. Однако мысль о поездке навевала такую тоску, словно, выйдя за порог «Ореанды», она навсегда бы оборвала последнюю нить, связывавшую ее с прошлой жизнью.

Поплотнее закутавшись в плащ, Лиза в сопровождении мужчин и Зинаиды вышла на улицу. В кронах кипарисов, вставших перед отелем зачехленными знаменами, тревожно шумел ветер. Лезвиями гигантских ножниц по небу вышагивали голубоватые лучи прожекторов, рассекая его на лоскуты. Лучи перекрещивались, настигали друг друга и снова расходились в замысловатом танце на изнанке клубящихся облаков, в разрывах между которыми мерцали ранние звезды. Все так же наверчивали свою монотонную музыку цикады – казалось, что в городе, затаившемся за светомаскировкой, больше не осталось ничего живого.

У подъезда отеля чернел горбатым кузовом штабной АМО-101. Но прежде чем Лиза поставила ногу на подножку, Зинаида вручила ей саквояж:

– Это мы вам, Лизонька, собрали кое-что на первый случай. Пишите, как устроитесь, а если что будет нужно, просите без стеснения! Счастливого пути, милая, жду от вас весточки!

Она крепко обняла Лизу и расцеловала ее. Холмский козырнул по-военному.

– Прощайте, Елизавета Дмитриевна! – сказал он. – Будьте здоровы!

– Прощайте, Алексей Трофимович! Простите за вчерашнее и за все мои глупости. Спасибо вам за все…

Шофер во флотской бескозырке, присланный из штаба, завел мотор. Лимузин выкатил на неосвещенную улицу и повернул на Севастополь. Лиза, не желавшая видеть город, так скверно обошедшийся с ней, против своей воли обернулась к крохотному заднему оконцу, не отрывая глаз от платка, белевшего в руке у Шахматовой. Платок уже давно исчез за поворотом, а Лиза, выворачивая шею, все смотрела, как мостовые Ялты убегают прочь, растворяясь во тьме…

Как и предсказывал Холмский, дорога до Севастополя не преподнесла никаких сюрпризов. Пару раз лимузин останавливали импровизированные заставы, но штабные номера и пропуск с подписью командующего флотом делали свое дело, хотя один раз луч фонарика в руке проверяющего, проникнув в салон, ударил Лизе в лицо, заставив ее сморщиться и прикрыть глаза ладонью. Но ее то ли не узнали, то ли просто не ожидали здесь увидеть – машину пропустили беспрепятственно.

– Мы поедем в Артиллерийскую бухту, – сообщил Юра. – Обычно крейсер швартуется к бочкам в Северной бухте, но сейчас его отвели к стенке – так боезапас легче принимать, и на случай авианалетов. Сегодня уже был один налет, немцы бомбили город. Чем меньше они знают, где стоит крейсер, тем безопаснее.

Лиза редко бывала в Севастополе, и название Артиллерийская бухта ничего ей не говорило. Тем не менее, заметив в свете фар знакомую колоннаду Графской пристани и лестницу, ведущую на Мичманский бульвар, она догадалась, что ее привезли в самый центр города – и точно, машина остановилась поблизости от биостанции. Прямо перед собой Лиза увидела громаду крейсера, нависавшего над головой железным бастионом. Его нос и корма скрывались в сумраке – вчера, когда Левандовский показывал ей силуэт «Славы» в море, она и представить себе не могла всю невероятную длину этого гиганта. Но могучий корабль, удерживавшийся швартовами около причальной стенки, совсем не выглядел грудой мертвого металла. Лизе казалось, что слухом она улавливает гул работающих механизмов, скрытых за бронированными бортами. Над трубами сгустками темноты клубился дым – крейсер стоял под парами, готовый к выходу в море.

С палубы крейсера на сушу были переброшены сходни. У них царила суета – матросы тащили на корабль ящики, привезенные на причал грузовиками. За погрузкой наблюдал сам Барсов.

– Ваше высокоблагородие! – Юра отдал ему честь с четкостью автомата. – Ваше задание выполнено, госпожа Тургенева доставлена на корабль!

– Вольно, кадет! – отозвался Барсов. – Благодарю за службу! Добрый вечер, Елизавета Дмитриевна! – обратился он к Лизе и засмеялся. – Ну, как вам моя бригантина – нравится?

– Добрый вечер, капитан, – робко ответила Лиза, подавая ему руку. – Боюсь, что не слишком старалась завоевать ваше расположение…